От канцеляриста до директора

(служба Д. М. Княжевича в Экспедиции о государственных доходах и Департаменте государственного казначейства в 1805–1837 гг.)

Наталия Александровна РАЗМАНОВА, доктор исторических наук, профессор кафедры экономической истории Финансового университета при Правительстве РФ

Вработах, посвященных Дмитрию Максимовичу Княжевичу, анализируется его роль в развитии культуры, науки и образования в период службы в министерстве народного просвещения в качестве попечителя Одесского учебного округа в 1837–1844 годах1. Это были последние годы его жизни. О предшествовавшей службе в министерстве финансов, длившейся более 30 лет, с 1805 по 1837 год, известно, что Д. М. Княжевич занимал один из ключевых постов — директора Департамента государственного казначейства. В книге А. И. Фесенко, посвященной изучению деятельности казначейства, Д. М. Княжевич не упоминается, хотя именно во время его руководства Департаментом были сформированы ключевые направления деятельности этой структуры2. Цель данной статьи — выявить основные этапы службы Д. М. Княжевича в центральных финансовых ведомствах государства в 1820–30-х годах и раскрыть значение его деятельности как директора Департамента государственного казначейства.

Экспедиция о государствен­ных доходах — начало службы

Дмитрий Максимович Княжевич родился 25 апреля 1788 года в Петербурге. Он был старшим сыном сербского дворянина М. Д. Княжевича, выходца из Кроации (ныне Хорватия). При Екатерине II отец приехал в Россию и служил в кавалергардах, после перехода на службу по гражданскому ведомству семья жила в Саратове, Уфе, Казани. В сентябре 1802 года 14-летний Дмитрий Княжевич, окончивший курс казанской гимназии, как это было принято в то время, был записан в Экспедицию о государственных доходах канцеляристом. Но поехать в Петербург родители разрешили ему только через три года, в декабре 1805 года3. Службу в столице устроил, очевидно, отец, возглавлявший последние годы жизни Казанскую казенную палату, которая подчинялась Экспедиции о государственных доходах. Ее управляющим в то время был К. А. Лубьянович, а старшими советниками являлись А. И. Миллер и И. И. Розенберг.

Экспедиция о государственных доходах, где начал службу Д. М. Княжевич, до 1821 года сосуществовала параллельно с министерством финансов на правах самостоятельного центрального финансового органа. Предметом ее ведения являлись государственные доходы и расходы, а функции состояли в сборе доходов, доставке наличных сумм на хранение в казначейства для остаточных сумм в Петербурге и Москве, взыскании недоимок, свидетельствовании и ревизии счетов, изготовлении гербовой бумаги и бланков паспортов (гербовый и паспортный сборы являлись доходными статьями государственного бюджета). Специфика деятельности Экспедиции нередко давала основания именовать ее в официальных бумагах Экспедицией государственного казначейства4.

В 1812 году, через десять лет после зачисления на службу в Экспедицию о государственных доходах, Д. М. Княжевич был назначен столоначальником — это была первая ступень в его карьере. С началом Отечественной вой­ны число дел в Экспедиции возросло. Требовались средства на содержание армии, организацию, вооружение, обмундирование ополченцев, обеспечение беженцев, содержание пленных5. После изгнания армии Наполеона из России необходимо было восстановить разоренные войной Смоленскую и Московскую губернии, которым было выделено 6 и 15 млн руб. соответственно. В Москве была создана строительная комиссия, получившая на возрождение старой столицы 12 млн руб. Движение таких колоссальных для того времени сумм, контроль над их целевым использованием осуществляла Экспедиция о государственных доходах. В это время 24-летний Д. М. Княжевич проявил умение четко вести делопроизводство (именно это составляло смысл деятельности чиновников той эпохи), способность разрешать «самые многосложные предметы в нашей бюрократии»6.

В апреле 1814 года Д. М. Княжевич в качестве бухгалтера был командирован в действующую армию для работы в ликвидационной комиссии, которой предстояло рассчитаться с 20 европейскими государствами за поставки для русских войск. Ликвидационную комиссию возглавил генерал-интендант русской армии Е. Ф. Канкрин. Д. М. Княжевич работал непосредственно под его руководством и заслужил уважение и доверие своего осторожного и скрытного начальника7. По делам службы Д. М. Княжевич побывал во Франкфурте-на-Майне и Праге. В Вене, где Александр I и другие европейские монархи подписывали заключительные документы по итогам наполеоновских войн, Д. М. Княжевич оставался с января 1815 года до сентября 1820 года, до завершения всех дел ликвидационной комиссии. За эту службу он получил свои первые награды — памятную бронзовую медаль 1812 года и орден Святого Станислава 4-й степени8.

Департамент государственного казначейства

После возвращения Д. М. Кня­жевича в Петербург (1821 г.) Экспедиция о государственных доходах была преобразована в Департамент государственного казначейства. Функции нового структурного подразделения министерства финансов по сравнению с Экспедицией о государственных доходах изменились — Департаменту предстояло не только осуществлять кассовые операции, но и включиться в реализацию финансовой политики государства, которую осуществляло министерство финансов. Преобразования происходили под руководством министра финансов Д. А. Гурьева, который явился в Департамент государственного казначейства в первый день его работы. Первым директором Департамента стал И. И. Розенберг. Д. М. Княжевич получил повышение — был назначен начальником распорядительного отделения9.

Одним из направлений финансовой политики Д. А. Гурьева в 1810–1823 годах, непосредственно относившегося к Департаменту государственного казначейства, было сокращение хронического дефицита государственного бюджета. За семь послевоенных лет он превысил 351 млн руб., а с учетом непокрытых расходов за предыдущие годы составлял 452,5 млн руб. Рост расходов на войну 1812 года и заграничный поход русской армии в 1813 и 1814 годах, преодоление последствий наполеоновского нашествия в Россию требовали огромных средств, а структура доходов оставалась неизменной. Министр финансов предложил ограничить военные расходы, но Департамент государственной экономии Государственного совета отказался рассматривать его предложения, заметив, что «в России военное и мирное положение никогда с точностью не было различаемо». Заключение новых внешних займов привело к росту бюджетных расходов на обслуживание государственного долга с 9,4 % в 1817 году до 13,5 % в 1822 году10.

Политику Д. А. Гурьева активно критиковал Е. Ф. Канкрин, который и стал в апреле 1823 года новым министром финансов. С его приходом изменились приоритеты финансовой политики, главной целью которой провозглашалось создание равновесных бюджетов путем сокращения расходов и значительного роста доходов. Также новый министр финансов удалил из своего ведомства лиц, причастных к злоупотреблениям и казнокрадству, а на смену им назначал чиновников, известных ему лично по предыдущей совместной работе. Д. М. Княжевич был в их числе. В марте 1824 года по представлению министра финансов он был назначен на пост вице-губернатора Петербурга и в декабре утвержден в этой должности высочайшим указом. В то время вице-губернаторами именовались председатели казенных палат с непосредственным подчинением министру финансов и полномочиями второго лица в губернии11.

Работа «по таможенной части»

В числе мер, направленных на увеличение доходов казны, была реализация жесткого протекционистского тарифа 1822 года, принятого под давлением общественного мнения еще Д. А. Гурьевым и пользовавшегося поддержкой отечественных производителей. Пошлины увеличились с 27 % стоимости импорта в 1820-х годах до 45 % в 1830-х. При этом ввоз возрастал. Обратной стороной фискального успеха явился рост контрабанды, «лишающей казну справедливого дохода». Е. Ф. Канкрин начал коренную реорганизацию таможенной стражи, в которой кроме военных служили вольнонаемные из местных жителей, сами нередко промышлявшие контрабандой. В этих условиях назначение Д. М. Княжевича не было случайным. Перед ним как доверенным человеком была поставлена задача — «вскрыть злоупотребления по таможенной части»12. Через год Е. Ф. Канкрин поручил Д. М. Княжевичу еще и «наблюдение за открытием контрабанды в окрестностях столицы». Незаконный ввоз сократился, казна дополнительно получила около 9 млн руб. дохода13.

Министр финансов высоко оценил деятельность петербургского вице-губернатора. В 1824 году Д. М. Княжевичу «из таможенных конфискованных сумм» была выплачена премия в 10 тыс. и пособие в 4 тыс. руб. Премиальный фонд формировался из штрафов за контрабанду и стоимости проданного конфиската, две трети этой суммы предназначалось лицам, непосредственно задерживавшим контрабандистов. Для сравнения: директор Департамента государственного казначейства получал около 4,5 тыс. руб. годового жалованья, включая квартирные и столовые деньги. Кроме денежного вознаграждения последовало повышение в чине — в январе 1825 года Д. М. Княжевичу был присвоен чин статского советника14.

Борьба с «самогонщиками»

В январе 1827 года, когда реорганизация таможенной стражи завершилась, Д. М. Княжевич получил новое предписание министра финансов в связи с восстановлением винных откупов. Он был командирован в «пограничные места» Псковской, Лифляндской и Эстляндской губерний и в Дерптский порт (г. Тарту) «на предмет выявления кормчества». Как видно, борьба Д. М. Княжевича с «самогонщиками» была успешной. В феврале 1827 года он получил поощрение в виде персональной пенсии «по смерть» в размере 3 тыс. руб. в год сверх жалованья на основании высочайшего указа о формировании специального пенсионного фонда для чиновников, боровшихся с контрабандой и кормчеством.

Бороться с кормщиками Д. М. Княжевич был назначен не только потому, что пользовался доверием Е. Ф. Канкрина, но и потому, что знал дело «изнутри», о чем министр был осведомлен15. Поскольку братья Д. М. и А. М. Княжевичи служили в министерстве финансов, они не могли непосредственно участвовать в откупах, но предоставляли петербургскому откупщику Фейгину залоги, в которых участвовали не только их собственные средства, но и средства доверявших им людей. Залоги гарантировали выполнение платежных обязательств содержателя питейного дома, так как сразу после торгов откупщик вносил в казну третью часть питейного налога, а две трети рассматривались как ссуда, предоставленная правительством под проценты. Залоги вносились в казенную палату в виде денежных сумм, ценных бумаг — «банковых или ломбардных билетов», облигаций Комиссии погашения долгов или населенных поместий и каменных домов в столицах и губернских городах по правилам залогов Заемного банка16. Они могли быть как именными, так и анонимными. Анонимные залоги в случае несостоятельности содержателя питейного дома немедленно реализовывались для покрытия недоимок. Те, кто предоставлял именные залоги, имели право перекупить откуп и спасти залоги, но рисковали репутацией17.

Более десяти лет Д. М. и А. М. Княжевичи «получали значительные прибыли». В 1839 году у Фейгина вскрылась недоимка в 1,3 млн руб. ассигнациями. Чтобы спасти свои и чужие деньги, Д. М. Княжевич, уже служивший в министерстве народного просвещения, в 1840 году с помощью брата, директора Канцелярии министра финансов, взял откуп Фейгина на себя18. После смерти Д. М. Княжевича в 1844 году числившиеся за ним старые недоимки в размере 148 тыс. руб. перешли на его семью. А. М. Княжевич, занимавший к этому времени пост директора Департамента государственного казначейства, лично ездил к каждому из членов Комитета министров с просьбой списать 100 тыс. Солидарность сановников взяла верх, большая часть долга была прощена. Участие в откупах Д. М. и А. М. Княжевичей — пример того, как в условиях крепостнического уклада и жестко централизованной системы бюрократического управления в России зарождался коммерческий кредит.

Директор Департамента государственного казначейства

Выполнение Д. М. Княжевичем в 1820-х годах поручений Е. Ф. Канкрина по наполнению казны способствовало его служебному росту. В феврале 1827 года он был назначен вице-директором Департамента государственного казначейства и одновременно исполняющим должность директора Департамента государственных имуществ. В апреле 1830 года им был получен чин действительного статского советника, затем последовало назначение директором Канцелярии министра финансов19. Д. М. Княжевич вошел в круг ближайших, самых доверенных чиновников министра финансов.

В июне 1831 года во время эпидемии холеры в Петербурге умер Н. Р. Политковский, исполнявший должность директора Департамента государственного казначейства. Новым директором экстренно был назначен Д. М. Княжевич, а в октябре утвержден в должности высочайшим указом20.

Первая половина 1830-х годов была временем, когда министру финансов удавалось сдерживать рост расходов, упорядочить и за счет этого увеличить поступления в казну. Е. Ф. Канкрин стремился реализовать принцип целевого использования средств и обязал Департамент государственного казначейства строго контролировать сроки отпуска сумм, обозначение в сметах «сколько, откуда и какими частями следует» выполнять расход21. Также был усилен контроль над исполнением бюджета в целом. С этой целью Государственный контроль стал требовать отчеты губернских казенных палат. Предварительная ревизия губернских счетов была возложена на Департамент государственного казначейства, возглавляемый Д. М. Княжевичем. В результате в Департамент ежеквартально поступало более 50 отчетов казенных палат. Они составлялись произвольно, разнились полнотой сведений, некоторые казенные палаты вообще не присылали отчеты по многу лет. Под руководством Д. М. Княжевича в Департаменте были разработаны новые унифицированные формы кассовой отчетности, которые отличались по тому времени ясными и краткими формами, а многочисленные подробности, затруднявшие составление отчетов и их ревизию, на чем настаивал Государственный контроль, были исключены.

Создание новой документации и составление первого отчета для Государственного контроля в значительной степени были осуществлены самим директором Департамента государственного казначейства. По воспоминаниям сослуживца, Д. М. Княжевич обладал высокой работоспособностью, был «первым тружеником: бумагу, написанную не совсем ловко, он исправит, без всяких выговоров и замечаний делопроизводителю»22. В этой работе его ближайшими помощниками были начальники отделений Департамента М. М. Севринов и П. П. Янжул-Михайловский, бухгалтеры С. М. и А. М. Кобылины, впоследствии занимавшие должности начальников отделений и вице-директоров Департамента государственного казначейства23. Д. М. Княжевич не только сумел отстоять свою позицию в межведомственном споре с Государственным контролем, но и, строго требуя, чтобы каждый чиновник «старательно исполнял свои обязанности», утвердил новые отчетные документы в практической деятельности казенных палат.

В 1833 году в связи с десятилетием руководства Е. Ф. Канкриным министерством финансов для Николая I был подготовлен отчет. В нем в качестве важного достижения Департамента государственного казначейства отмечались создание упрощенной отчетной документации для уездных казначейств и реализация ее на практике. Е. Ф. Канкрин докладывал императору, что предмет особого беспокойства составляла запущенность счетов в уездных казначействах, недостаток по доходам«, который происходил в том числе от «хищений больших сумм». В Департаменте государственного казначейства под руководством Д. М. Княжевича были «введены единообразные формы счетов», учреждены гербовые «нумерованные бланки квитанций для выдачи плательщикам с контр-расписками в книгах», которые с этого времени подлежали ревизии в первую очередь. Кражи уездных казначеев, утаивавших платежи в свою пользу и приписывавших недоимки, прекратились24.

Усиление борьбы Департамента государственного казначейства со злоупотреблениями уездных казначеев выразилось в том, что под руководством Д. М. Княжевича были созданы «особые правила относительно частных денежных оборотов» уездных казначеев при покупке ими имений, которые были циркулярно распространены в провинции25. Но как следует из анализа деятельности Департамента государственного казначейства в 1840–50-х годах, они не исполнялись. Директора Департамента тех лет А. М. Княжевич и А. К. Ключарев неоднократно предпринимали меры для усиления контроля над казначеями26. Тем не менее у Е. Ф. Канкрина имелись основания рапортовать императору, что в середине 1830-х годов уездные «казначейства приведены в порядок, так что похищения сумм случаются редко и в небольшом виде»27.

Два бюджета — обыкновенный и чрезвычайный

Министр финансов, характеризуя работу Департамента государственного казначейства в 1830-х годах, отмечал, что к его «важнейшим занятиям принадлежали военные издержки»28. Сбалансированные росписи разрушались сверхсметными расходами военного и морского министерств. Ежегодно возникали небольшие дефициты, которые стараниями Е. Ф. Канкрина негласно проводились по особой росписи помимо официальной. Для ее покрытия Е. Ф. Канкрин создал систему мер, к числу которых принадлежало учреждение «военного капитала на случай войны», аналога современных резервных и стабилизационных фондов. За 20 лет военный капитал предоставил государству на военные потребности примерно 650 млн руб29. В результате закрепилось сосуществование двух бюджетов — обыкновенного и чрезвычайного. О скрытых дефицитах и наличии чрезвычайного бюджета были осведомлены всего несколько человек в государстве — император, министр финансов и несколько чиновников его Секретной канцелярии. От Департамента государственного казначейства в «трудах по военным делам» участвовал вице-директор Департамента государственного казначейства В. С. Басин и начальник отделения П. И. Голубев30.

Гласная часть работы по покрытию сверхсметных трат военного министерства также исполнялась Департаментом государственного казначейства. Задача состояла в «производстве расходов» по «особым бюджетам, непосредственно высочайшего утверждения удостоившихся, в коих издержки разделялись на непременные и условные... без остановки», а также в составлении отчетности и предоставлении соответствующей документации в Главное казначейство. Оно являлось главной кассой, из которой наличные суммы непосредственно доставлялись по назначению31.

Основная работа по составлению обыкновенного бюджета осуществлялась лично Е. Ф. Канкриным. На Департамент государственного казначейства возлагалась подсобная работа составлять сравнительные ведомости по расходам и доходам государства за предыдущий, текущий и следующий финансовый год. К ним прилагались «извлечения», объяснявшие увеличение или сокращение расходов по отдельным статьям. Е. Ф. Канкрин был первым министром финансов, который пытался анализировать динамику поступлений и трат и на этом основании составлять государственные росписи32.

Уход из Департамента

В июле 1837 года, несмотря на то что дела по упорядочению отчетности казенных палат и уездных казначейств завершены не были, шла работа по составлению очередного отчета, Д. М. Княжевич оставил должность директора Департамента государственного казначейства и высочайшим указом был переведен на должность попечителя Одесского учебного округа33. Возросший в 1830-х годах объем работы Департамента требовал увеличения его штатов, остававшихся с 1821 года неизменными. Д. М. Княжевич «много и долго убеждал графа Канкрина усилить денежные средства Департамента», но министр отказался. Отношения между ними были разорваны34.

Д. М. Княжевич был одним из наиболее работоспособных чиновников из ближнего круга Е. Ф. Канкрина в 1820–30-х годах и успешным директором Департамента государственного казначейства. Это особенно явно видно на фоне преемников Е. Ф. Канкрина — Ф. П. Вронченко и П. Ф. Брока, имевших по общему признанию весьма низкие профессиональные качества. Совмещение Д. М. Княжевичем государственной службы и предпринимательства было чертой того времени, когда в недрах крепостнического уклада, вступившего в период кризиса, зарождались различные формы коммерческого кредита.

1 Д. М. Княжевич, основатель и первый президент Одесского общества истории и древностей // Русская старина. 1888. № 4.; Греч Н. И. Воспоминания о Дмитрии Максимовиче Княжевиче. СПб., 1860; Плетнев П. А. Отчет императорской Академии наук (отделение русского языка и словесности). СПб., 1852; Минаков А. И. Новороссийский календарь на 1860 г.; Юркевич В. Н. Исторический очерк пятидесятилетия имп. Общества истории и древностей 1839–1889. Одесса, 1889; Маркевич А. И. Двадцатипятилетие имп. Новороссийского университета. Одесса, 1890.

2 Фисенко А. И. Казначейство в России. Исторические и финансово-экономические аспекты развития организации и управления (XVII — начало ХХ века). Владивосток, 2001.

3 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 4об.

4 Государственность России (конец XV в. — февраль 1917 г.). Кн. 4. М., 2001. С. 450–452.

5 РГИА. Ф. 557, оп. 1, д. 588, л. 3, 3об., 7; д. 584, л. 2, 67—67об.

6 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 4об.; Голубев П. И. Записки петербургского чиновника старого времени П. И. Голубева // Русский архив. 1896. № 3. С. 423; № 5. С. 55.

7 РГИА. Ф. 557, оп. 1, д. 624, л. 3, 4.

8 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 5об.

9 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 6об.; ПСЗ-1. Т. 37. № 28542.

10 ПСЗ-1. Т. 31. № 28214; Министерство финансов. 1802–1902. Т. 1. СПб., 1902. С. 111.

11 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 6об.—7об.; ПСЗ-1. Т. 4. № 2218; т. 5. № 3380.

12 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 7об.; Хромов П. А. Очерки экономики докапиталистической России. М., 1988. С. 230; Кисловский Ю. Г. Контрабанда: история и современность. М., 1996. С. 47, 48, 51.

13 Греч Н. И. Указ. соч. С. 9, 10.

14 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 7об., 8об.; Кисловский Ю. Г. Указ. соч. С. 52.

15 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 6об.

16 РГИА. Ф. 566, оп. 22, д. 36, л. 28, 41об., 48.

17 РГИА. Ф. 566, оп. 22, д. 36, л. 40, 41—41об., 42.

18 Судейкин В. Т. Александр Максимович Княжевич // Русская старина. 1892. № 11. С. 406, 407.

19 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 9об.; ф. 1349, оп. 5, д. 2098, л. 42об., 43об., 44—44об.

20 РГИА. Ф. 560, оп. 14, д. 74, л. 1; ф. 733. Оп. 3, д. 42, л. 10об.

21 Голубев П. И. Указ. соч. № 5. С. 65.

22 Голубев П. И. Указ. соч. № 5. С. 54.

23 РГИА. Ф. 1349, оп. 5, д. 2258, л. 15; оп. 4, д. 10, л. 14, 17.

24 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 71, 72.

25 РГИА. Ф. 560, оп. 22. д. 70, л. 73.

26 РГИА. Ф. 560, оп. 14, д. 200, л. 2—2об., 3—3об.; оп. 14, д. 245, л. 1—1об., 3; оп. 14, д. 259, л. 2а—2а об., 3—3об., 5об.

27 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 73.

28 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 90.

29 Разманова Н. А. Структурно-институциональный кризис накануне реформы 19 февраля 1861 года // Великая крестьянская реформа 1861 года и ее влияние на развитие России. М., 2011. С. 60.

30 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 90, 91, 94, 95; ф. 1349, оп. 4, д. 10, л. 2—2об.; Голубев П. И. Указ. соч. № 5. С. 54.

31 РГИА. Ф. 560, оп. 22, д. 70, л. 95, 96, 97.

32 Голубев П. И. Указ. соч. № 5. С. 65; Разманова Н. А. Финансовая политика Российской империи (XVIII — первая половина XIX века). М., 2008. С. 151, 152, 154, 174.

33 РГИА. Ф. 733, оп. 3, д. 42, л. 1.

34 Голубев П. И. Указ. соч. № 5. С. 71; Судейкин В. Т. Указ соч. С. 412.