— Алексей Юрьевич, социальное неравенство в России с каждым годом увеличивается, разрыв между уровнем жизни богатых и бедных растет. В чем причина, ведь экономика страны бурно развивалась в последние годы?
— Проблема неравенства действительно сегодня остро встала в России, но, к сожалению, она недооценена властью и зачастую выпадает из поля зрения политиков. Достаточно сказать, что ни в одном программном документе развития страны — например, «Стратегии–2020», никакие прогнозы по показателям неравенства не просчитываются. В основном власть концентрируется на проблемах бедности, рассуждает о том, что надо повышать пенсии, зарплаты бюджетникам. Повышение уровня жизни, увеличение рождаемости связываются с разного рода материальными добавками. Но это — серьезное заблуждение, глубинное непонимание роли неравенства в экономических процессах.
Почему же проблема неравенства осталась за пределами внимания государства? Дело в том, что наша рыночная либеральная доктрина утверждала: никакой проблемы в этом нет, пусть экономика развивается, а потом по мере экономического роста все выравняется само собой. Но, как оказалось на практике, ничего не выравнялось, а наоборот: неравенство по мере экономического роста стало только усиливаться. Теоретически давно доказано, что, если рыночную стихию не ограничивать никакими механизмами регулирования, это приводит к росту неравенства и к обнищанию абсолютной массы населения. Это теоретическое открытие блестяще подтверждается на примере России: все годы, начиная с перестройки, неравенство в нашей стране постоянно росло и по сей день не имеет ни малейшей тенденции к снижению. Самый главный парадокс заключается в том, что чем богаче будет становиться регион или государство, тем сильнее будет это расслоение.
— Как же правильно измерить и оценить масштабы экономического неравенства?
— Традиционно неравенство измеряется коэффициентом Джинни, а также более простым и понятным коэффициентом дифференциации: это отношение средних доходов 10 % самой богатой группы к средним доходам 10 % самой бедной группы населения. Коэффициент дифференциации в среднем по России составляет около 17, а в Москве «подскакивает» до 43! Если сравнить с другими странами мира, то в Европе этот коэффициент варьируется от 4 до 8 (в некоторых странах около 10), в Америке — 14, там традиционно большое неравенство, так как много мигрантов. С Москвой же можно сравнить разве что африканские страны — даже в Латинской Америке этот показатель меньше 30. При этом, по прогнозным оценкам Росстата, дальше неравенство будет только расти: в Москве коэффициент «зашкалит» за 50, по стране — приблизится к 25.
Вместе с тем анализ неравенства только по одному показателю не может дать объективную картину, такой взгляд довольно узок и не позволяет изучить свойства неравенства, его влияние на экономические, демографические, социальные процессы. Поэтому наш институт в своих исследованиях стал рассматривать неравенство в неком структурном разложении с точки зрения влияния на экономический рост и на демографические показатели — смертность и рождаемость. Ведь есть так называемое «нормальное» неравенство, которое необходимо для развития экономики, и избыточное. Здесь можно провести аналогию с излишним весом человека, который для каждого свой, но всегда вреден для организма. Так и избыточное неравенство: оно «висит», как лишний вес, на экономике, и негативно влияет как минимум на два показателя — экономический рост и демографические параметры.
— Возможно ли в России «социально стабильное» неравенство?
— Правые говорят, что неравенство естественно и не нужно его ограничивать, левые — что нужна социальная справедливость. Где же золотая середина? Кто прав? Наши исследования показывают, что такая золотая середина существует. Есть некий оптимальный уровень неравенства, который, с одной стороны, не душит инициативу и побуждает людей к труду и более эффективному поиску в жизни. С другой стороны, рыночные механизмы ничем не ограничены, они ведут к концентрации доходов, капитала и собственности. И главное, оптимальный уровень не порождает огромной массы населения, живущей на грани нищеты, когда люди, попавшие в эту группу, уже не могут получить хорошее образование, поддерживать здоровье на нужном уровне, открыть свой бизнес. Коэффициент «нормального» уровня неравенства для России составляет около 7–10, в этом случае будет оптимальное соотношение для экономики, а также для воспроизводства и сохранения человеческого потенциала.
Так вот, в наших исследованиях мы решили посмотреть, как структурные показатели социального неравенства связаны с экономическим ростом и демографическими показателями — смертностью и рождаемостью. Оказалось, что между ними существует очень тесная статистически значимая связь. Выяснилось, что абсолютные показатели уровня жизни населения слабо коррелированы с демографическими показателями, а относительные объясняют около 85 % изменений показателей смертности и рождаемости в 76 регионах РФ, несмотря на их различия по экономическому положению и развитию.
Наши наблюдения подтвердились и недавними исследованиями Всемирного банка о влиянии неравенства на динамику экономического роста, которые показали, что большой уровень неравенства препятствует экономическому росту.
— Значит, в России сейчас низкая рождаемость не оттого, что население действительно живет в бедности, а потому что ощущает себя таковым?
— Если точнее — в относительной бедности, ведь само понятие бедности относительно. В стране, население которой составляет всего 2 % от населения земного шара, при этом имеющей 30 % всех природных ресурсов и успешно ими торгующей, большинство людей действительно живет в относительной бедности и, конечно, осознает свою бедность по отношению к единичным богатеям.
Чтобы понять это, сравним, как измеряется бедность в Европе и в России. В России за основу определения уровня бедности принят прожиточный минимум, который рассчитывается странным образом: в него, например, вообще не входят расходы на жилье (аренду, покупку и т. д.), покупка платья для девочки предполагается всего раз в три года, нормы питания по хлебу и мясу ниже, чем для военнопленных немцев во время Великой Отечественной и т. д. В Европе бедность измеряется по-другому, там она соответствует уровню ниже 60 % среднего дохода по стране. Если измерить бедность в России таким способом, то половина населения попадет в категорию бедных.
Если говорить о снижении масштабов бедности, то у нас пытаются решить эту задачу с помощью ресурсных вливаний, не понимая, что бедность носит прежде всего институциональный характер. И самих ресурсов при таком подходе никогда не хватит, так как перераспределение идет с огромным перекосом в пользу богатых. Государству неоткуда будет брать эти ресурсы, даже если продать все недра нашей страны.
— Как рассчитывается бедность, вы пояснили. А как определяется уровень богатства? Учитываются ли в ваших расчетах доходы олигархов?
— Статистические данные об уровне доходов основываются на так называемых бюджетных обследованиях — когда опрашивается около 50 тыс. семей, а затем на основе этой выборки делаются выводы о населении в целом. И тут возникают вопросы. Становится ясно, что эта выборка смещена в сторону бедных: богатые в нее не попали, а уж про олигархов я и не говорю. Таким образом, в исследованиях присутствует только «след» самой богатой группы. В России у 1–2 % населения сконцентрированы все доходы, нужно корректировать данные с этим учетом, и тогда дифференциация получается больше.
Росстат, с которым мы давно сотрудничаем, не может себе позволить часто менять методики, он применяет старую методологию, еще советских времен, когда основу доходов составляла зарплата. Мы же в своей методике учитываем показатели крайних групп населения — самой богатой и самой бедной, поэтому наши показатели дифференциации доходов выше, чем у Росстата. Однако олигархи в наши исследования тоже не попадают, в отношении них работает закон больших чисел, и в этом, безусловно, есть некоторая ошибка.
— Каким же образом вы предлагаете решить проблему бедности? Как можно «отобрать» излишки у богатых и отдать их бедным?
— Главным регулятором должна стать прогрессивная шкала налогообложения, но не по заработной плате, а по совокупным доходам, иначе мы ударим по всему работающему населению. Это ничего общего не имеет с часто встречающимся возражением: «Вот вы опять предлагаете все отнять и разделить». Дело в том, что государство тем самым обеспечивает определенный уровень социальных гарантий и определяет свои приоритеты по отношению к бюджетной сфере: здравоохранению, образованию, науке и т. д.
Как сегодня в России построена налоговая система? С общего фонда оплаты труда отчисляются 26 % единого социального налога, 13 % подоходного налога берется непосредственно с зарплаты сотрудника. Итого 39 % — почти половина заработанного — уходит на налоги. Что же у богатого человека? Он вложил деньги в акции, положил в банк на депозит, а налог на дивиденды составляет всего 9 %, с банковского капитала он равен и вовсе нескольким процентам. Предприниматель, к примеру, платит налог по упрощенной системе — 6 %. А ведь в структуре доходов богатых почти 70 % составляют как раз эти дополнительные доходы, а не зарплата (в Москве — больше 90 %). Вот и получается, что реальная налоговая нагрузка на богатых, живущих на «рентные» доходы, в несколько раз меньше, чем на получающих зарплату!
Поэтому я не согласен с мнением сторонников плоской шкалы налогообложения, которые говорят, что она себя оправдала и у нас в 10 раз возросла налогооблагаемая база. На самом деле она возросла за счет того, что фонд оплаты труда увеличился в восемь раз, мы увеличили подоходный налог с 12 до 13 % и стали собирать налоги с большей категории граждан, включив военнослужащих. Никакого увеличения собираемости налогов, связанного с плоской шкалой, не получилось.
В Европе налоги на доходы составляют в среднем 50 %, а в Норвегии вообще 80 %, благодаря чему им и удается достичь в определенном смысле социальной гармонии. В Америке первоначальное неравенство доходов (до взимания налогов и выплаты социальных трансфертов) тоже очень большое — коэффициент дифференциации составляет порядка 70. Но как только включается налоговая система, то сразу неравенство уменьшается в пять раз, а доходы низкодоходных групп вырастают в пять раз, так как выравниваются за счет социальных трансфертов. И уровень бедности там является своеобразным индикатором, после которого назначаются различные дотации и выплаты. У нас же статус бедности ничего не меняет — просто записали тебя в бедные и никаких дотаций не платят, только пособие на ребенка немного в большем размере.
Мы просчитали, что введение прогрессивной шкалы на совокупные доходы со ставками налогов в пределах, принятых в Европе, позволит решить все наши проблемы: увеличить пенсию в четыре раза, минимальную заработную плату в 3,5 раза, зарплату бюджетникам в 2,5–3 раза, и на все это хватит денег! К тому же механизм перераспределения безынфляционный, так как денежная масса не увеличивается. Есть и еще один плюс: все богатые ориентированы на импортные товары, а когда мы увеличим доходы низкодоходных групп, ориентированных на отечественные товары, появится спрос на нашу продукцию, который станет стимулом для развития экономики.
— Трудно поверить, что это действительно возможно!
— В этом нет ничего фантастичного. Не нужно будет придумывать, откуда взять деньги на выполнение социальных обязательств, над чем постоянно ломает голову правительство. Сейчас же мы создаем, с одной стороны, класс богатеев, которые живут на рентные доходы и не участвуют в экономической жизни страны, так как деньги вывозятся за рубеж, а с другой — класс нищих. Нарушен баланс, и неравенство «сползло» во все сферы с точки зрения доступности и здравоохранения, и образования, и жилья.
По жилью ситуация сложилась просто катастрофическая. Например, в Москве доступность жилья для низкообеспеченных групп составляет 80 лет. Столько лет семья должна работать, чтобы купить себе стандартную по нашим меркам жилплощадь — по 18 кв. м на человека. И эта проблема касается 70–80 % населения Москвы.
Около 60 % жилья в Москве приобретается не москвичами и зачастую с целью выгодных инвестиций. В странах ЕС спекулятивные операции с жильем ограничены законодательно: это ограничения по срокам продажи, налоги и т. д. У нас все пущено на самотек, а налог вообще незаметный. Парадокс: мы с обычного бизнеса берем налоги, а высокодоходный бизнес, связанный с жилой недвижимостью, от них практически освободили.
Выход из сложившейся ситуации — это в том числе и введение налога на имущество с его рыночной стоимости, рано или поздно мы должны к этому прийти. Во всем мире налог на имущество составляет от 1 до 5 % его рыночной стоимости. Однако здесь тоже нельзя рубить с плеча — ведь многие люди получили жилье бесплатно, среди них пенсионеры, малоимущие люди. И если в центре Москвы квартира стоит около 1 млн долл., то понятно, что люди не смогут платить в год несколько тыс. долл. налога с рыночной стоимости недвижимости. Однако, по нашим подсчетам, даже если обложить налогом с рыночной стоимости только то жилье, которое было построено и продано с 1995 года, то Москва сможет иметь дополнительный доход в 2 млрд долл. в год, а на эти деньги можно построить 2 млн кв. м жилья и полностью закрыть очередь на квартиры.
— Вы сказали о разделении общества на два класса: богатых и бедных. А как же средний класс — все-таки есть он в России?
— Средний класс в Европе, где возникло такое понятие, — это уровень жизни большей части населения. Меньше 15 % населения имеют доходы ниже относительного порога бедности (60 % среднего дохода). То есть у большинства населения — 80–85 % — доходы, близкие к среднему или выше. В России же наоборот, средний класс в лучшем случае насчитывает 15–20 %. В Европе представитель среднего класса имеет дом, машину и достаточный заработок, чтобы поддерживать высокий уровень жизни, здоровья, воспитывать детей. Кого в России можно отнести к среднему классу, когда из 70 млн работающего населения 30 млн получают зарплату менее 10 тыс. руб.? Если у человека родился ребенок и жена не работает, с такой зарплатой он уже бедняк. В Европе такое невозможно, там нет работающих бедных. МРОТ там колеблется от 800 до 1400 евро, в России он только с 2009 года стал около 100 евро (до этого был еще ниже), то есть примерно в 10 раз меньше.
Какие деньги должны откуда-то свалиться, чтобы решить эту проблему? Даже если предположить, что государство начнет просто раздавать деньги налево и направо, то возникнет огромная инфляция. Только перераспределение может решить проблему социального неравенства, чтобы система не пошла вразнос и оставалась стабильной.
— На ваш взгляд, каковы шансы, что государство решит пойти по очерченному вами пути?
— По моему мнению, другого пути просто нет, потому что в существующей ситуации неравенство будет все время воспроизводиться и увеличиваться. Что же касается власти, можно с удовлетворением отметить, что произошли определенные сдвиги в этом направлении. Если 2–3 года назад наши идеи никак не были восприняты, то сейчас нас пригласила к сотрудничеству Государственная Дума. При Комитете Госдумы по экономической политике и предпринимательству создана рабочая группа по совершенствованию налоговой политики, на рассмотрение которой наш институт будет вносить свои предложения и представлять наработки в этой сфере.
Материал подготовила Елена КОЛНООЧЕНКО
P. S. Редакция журнала «Бюджет» согласна не со всеми высказываниями автора, но в любом случае они представляются нам интересными и заслуживающими внимания.
