— Андрей Рэмович, вы можете доказать, что новая идея власти — это не предвыборный трюк?
— Проект создания агентства возник на стыке выборных циклов. Но уверяю вас, это вовсе не политический проект. Ведь на полную мощность создаваемая конструкция заработает только после ближайших выборов. Масштаб проекта автоматически выводит его за рамки выборных циклов. Поэтому если и считать его политическим, то это проект скорее под выборы 2018 года. Но еще раз повторяю: задача агентства не в том, чтобы завоевать голоса на выборах. Она в том, чтобы наконец наладить канал прямой связи между властью и средним бизнесом.
— Но можно ли считать простым совпадением, что желание наладить канал прямой связи со средним бизнесом появилось у власти аккурат накануне выборов?
— Такое желание появилось у власти не накануне выборов, а, скорее, в результате экономического кризиса. Ведь кризис выявил очень многое. Разумеется, и до кризиса люди, находящиеся во власти, знали, что такое средний бизнес, видели его нужды. Знали, что в этом секторе экономики есть свои сложности и ограничения. Но было и ощущение, что, несмотря на все трудности, здесь преобладают рост и развитие. Поэтому усилия сосредоточивались на других направлениях: на поддержке инфраструктуры, высокотехнологичной оборонке, на малом бизнесе, наконец, на нашем главном конкурентном преимуществе — энергосырьевом секторе.
— А разве сейчас что-то поменялось?
— Поменялись скорее оценки действительности. Кризис показал: никаких гарантий устойчивости у энергосырьевой экономической модели нет. Если мировые рынки схлопываются, цены на нефть и на сырье падают, это наносит мощнейший удар по экономике. Хорошо, были накоплены финансовые и валютные резервы. При этом выяснилось, что еще и адаптационные возможности у среднего бизнеса гораздо выше, чем у крупного. Средний бизнес оказался очень изворотливым. Многие компании из этой сферы демонстрировали рост даже в условиях кризиса. Стал очень ярко виден потенциал этого слоя. Кризис привел к осознанию того, что главный мотор экономического роста — это именно средний бизнес. То, что хорошо для среднего бизнеса, хорошо и для России.
— А я-то думал, что для России хорошо то, что хорошо для “Газпрома”. Или это уже устаревшая концепция?
— В первую очередь для среднего бизнеса. Вы говорите, что это звучит очень декларативно? Попробую изменить вашу точку зрения. Кризис не изменил сути экспортно-сырьевой модели нашей экономики. Но мы сейчас столкнулись с очень неприятной ситуацией. Нынешняя модель не имеет такого потенциала наращивания сырьевого экспорта, который имела наша докризисная экономика. Это та же самая докризисная энергосырьевая модель, но с ограниченными возможностями роста внутри самой модели. До кризиса мы росли в среднем на 6–7% в год, а иногда на 8% и выше. Сейчас даже самые оптимистические прогнозы предусматривают рост 4%. В таких условиях экономике нужны новые резервы роста, еще один дополнительный мотор. В роли такого мотора мы и видим средний бизнес.
— Вы серьезно считаете средний бизнес мотором экономики? А разве это не зашуганные люди, которые всего боятся и сидят на чемоданах?
— Зашуганному человеку в среднем бизнесе делать нечего. Его бы зашугали еще гораздо раньше. Средний бизнес — это люди, прошедшие через огонь и воду. Сначала многим из них пришлось практически с нуля, на голом месте создавать свой бизнес. Затем они оказывались в роли колобка, который вынужден постоянно уходить то от бабушки, то от дедушки. Разница со сказкой лишь в том, что в роли бабушки и дедушки выступали более серьезные персонажи: местные чиновники, рейдеры, бандиты и иные агрессивно настроенные граждане.
— Если средний бизнес — это так круто, то зачем же ему тогда ваше агентство?
— Чтобы они могли продолжать расти дальше. Чтобы они могли перейти на новую ступень — выйти из регионов на федеральный уровень или выйти с федерального уровня на мировой рынок. Ведь при каждом таком переходе возникает масса проблем. И значительная часть этих проблем — следствие неотлаженности каналов связи между властью и средним бизнесом. Давайте задумаемся. Крупный бизнес у нас достаточно интенсивно общается с властью. У малого бизнеса все обстоит несколько хуже. Но и здесь каналы связи тоже отстроены — и через движение “Опора”, и через правительственную комиссию по малому предпринимательству. А как у нас обстоит дело со средним бизнесом? С точки зрения соотношения его потенциала и наличия у него каналов связи с властью налицо колоссальный разрыв. Если мы хотим уйти от нынешней структуры экономики и никого при этом не придавить, этот разрыв должен быть ликвидирован. Именно поэтому Владимир Путин и выдвинул идею создания Агентства стратегических инициатив.
— А вам не кажется, что среднему бизнесу нужны не столько стратегические инициативы, сколько избавление от административного прессинга?
— Ровно в этом и состоит наша стратегическая инициатива. Что такое административный прессинг? Это не злая тетка с метлой, у которой эту метлу можно отнять. Административное давление на бизнес — это следствие нашего нынешнего экономического и государственного устройства. Иными словами, мы имеем дело с системой. Как ее поменять? Систему нельзя ломать сплеча — мы это уже проходили, будет только хуже. Систему гораздо разумнее постепенно модернизировать. Но эта постепенность должна носить, простите за каламбур, системный и постоянный характер. Как добиться этой постепенности и постоянности? Как и любая другая система, наша система изнутри сама себя менять не очень хочет. Нужен архимедов рычаг, с помощью которого можно сконцентрировать на этом направлении административные и властные ресурсы. И тогда есть шанс добиться успеха — при условии, что это будут делать люди, которые в таком успехе кровно заинтересованы.
— И где же вы найдете такой рычаг? Этот рычаг — Путин?
— Этот рычаг — энергия среднего бизнеса, его креативность и способность биться за свои интересы. За последнее время Владимир Владимирович очень много ездил по регионам и лицом к лицу встречался с людьми. Он смог лично оценить огромный потенциал среднего бизнеса и те не менее огромные проблемы, с которыми сталкивается этот слой людей. Результат всего этого — рождение идеи о создании агентства.
В Белом доме уверяют: путинские “стратегические инициативы” и медведевское “Сколково” — это не конкуренты, а близнецы- братья.
Планируется, что АСИ будет выполнять сразу несколько функций. Оно должно быть каналом прямой связи среднего бизнеса с властью. Агентство будет обязано доводить до руководства страны максимально неискаженную информацию о том, что происходит в том или ином сегменте экономики. Оно должно быть инструментом самого среднего бизнеса — защитником его прав и механизмом продвижения тех или иных перспективных бизнес-проектов. Критерий успеха — чтобы средний бизнес поверил в агентство и сделал его своим востребованным инструментом. Таким образом, агентство должно стать институтом гражданского общества.
— Институтом гражданского общества? А разве институты гражданского общества могут создаваться властью?
— А у нас большинство институтов гражданского общества так и возникает. Вы спрашиваете, не свидетельствует ли это о том, что у нас нет настоящего гражданского общества? Это свидетельствует о недостатках нашего гражданского общества. Но другого пути у нас просто нет. Наше гражданское общество слабое. Пока оно нуждается в некоем внешнем толчке в нужном направлении. Ждать, пока кто-то займется самоорганизацией, — опасная затея.
— Хорошо, а где гарантия, что с таким объемом функций агентство не превратится в очередного бюрократического монстра или механизм для разборок бизнесменов друг с другом?
— Вы только что назвали две самые главные опасности, которые могут нам угрожать. Конфликты интересов действительно могут возникать. Поэтому с самого начала здесь был сформулирован принцип невмешательства в конкуренцию. Нельзя, помогая кому-то, давить кого-то другого. Не менее серьезна и опасность бюрократизации. Не хочу называть конкретные фамилии и названия организаций. Но структуры, которые формируются представителями бизнеса, бюрократизируются с огромной скоростью. Как мы планируем всего этого избежать? С помощью максимально прозрачной структуры агентства и максимально открытого характера его работы.
— И как же эта “максимально открытая и прозрачная работа” будет выглядеть на практике?
— Допустим, у человека есть прорывная идея, инициатива или знаковый проект. Но в силу тех или иных проблем или ограничений он не может все это реализовать. Он обращается в агентство. И дальше это уже задача агентства — добиться, чтобы он был услышан. Вы говорите, что агентство сразу утонет в море обращений? Все обращения будут регистрироваться на сайте, обкатываться и прорабатываться на уровне экспертов. Причем эти эксперты — это сами участники проекта, это региональная сеть руководителей средних компаний, те, кто сегодня участвует в конкурсе на генерального директора.
После прохождения такого общественного обсуждения на сайте пакет отобранных, получивших высший рейтинг проектов и инициатив будет выноситься на проработку и обсуждение уже экспертного совета самого агентства. Этот совет будет состоять из представителей самого бизнеса — 25 человек, которые прошли конкурсный отбор. При положительной оценке экспертного совета проект выносится на обсуждение другого совета — наблюдательного. Этот совет будет возглавлять Владимир Путин. Если и здесь будет принято положительное решение, то для реализации этого проекта будет задействован весь административный и государственный механизм. Вам такая схема организации работы кажется слишком сложной? Поскольку здесь будет задействовано сочетание активности среднего бизнеса и административного ресурса, шансы на успех достаточно велики.
— А разве участие Путина — это обязательная гарантия успеха? В 1999 году Путин выступил с громкой инициативой создания Центра стратегических разработок, про который потом говорили “гора родила мышь”.
— Я участвовал в работе Центра стратегических разработок. И мне обидно слышать, что он “гора, которая родила мышь”. Если ЦСР и родил мышь, то мышь-мутанта, зверюгу огромного размера. ЦСР очень качественно проработал целый ряд исключительно важных для развития нашей экономики законопроектов. Их принятие в первой половине прошлого десятилетия — во многом заслуга ЦСР.
Но раз уж вы заговорили на эту тему, хочу указать на различия между ЦСР и АСИ. ЦСР — чисто экспертный орган, собрание людей, которые хорошо умеют проводить экспертизу и писать законопроекты. АСИ — общественная организация, призванная втягивать в свою деятельность как можно большее количество людей.
— И во сколько все это “втягивание” обойдется бюджету?
— Ни во сколько. Мы уже провели соответствующие переговоры. Это будет форма благотворительности. Спрашиваете, благотворительность с чьей стороны? Со стороны крупного бизнеса. Ведь вся эта затея стоит не очень дорого.
— А может быть, суть путинской идеи АСИ все-таки не во “втягивании”, а в создании пропагандистской альтернативы медведевскому проекту “Сколково”?
— Я не только занимаюсь созданием АСИ, но еще и вхожу в рабочую группу по созданию “Сколково” и в президентскую комиссию по модернизации. Поэтому могу ответственно заявить: конспирологией лучше заниматься в другом месте. Никакой конкуренцией здесь не пахнет. И АСИ, и “Сколково” — это составные элементы модернизации нашей экономики.
“Сколково” — модель особой экономической зоны. В чем-то эксклюзивной. Примерно таким путем в свое время шли китайцы. АСИ — принципиально массовый проект, ориентированный на среднего представителя среднего класса. Оба проекта лежат в одном русле, но отвечают на разные вопросы.
— Итак, Белый дом ищет прорывные идеи. Не означает ли это, что в самом Белом доме таких прорывных идей нет?
— Ну по крайней мере одна прорывная идея в Белом доме точно есть. Идея создания агентства однозначно может считаться прорывной. Ну а если говорить серьезно, то в Белом доме в основном сидит аппарат. А аппарат — это связующее звено между теми, кто генерирует идеи, и теми, кто их реализует. Сам аппарат генерировать идеи не должен. Это было бы слишком опасно для страны.
