Зимой кино не снимается
Российская газета: К концу 2008 года наше кино подошло с рекордной для последних лет цифрой в сто произведенных фильмов. Теперь кинопроизводство может серьезно сократиться. Ощущается ли кризис в стенах "Мосфильма"?
Карен Шахназаров: Пройдите по павильонам - они пустые. Камеры в простое. Негатива нет. Это значит, нет съемок. Тонировка и монтажные активно работают, печатаются копии для тиража. Но все, что связано со съемками, приостановлено. И это проблема не "Мосфильма" - у нас дела обстоят лучше, чем везде. Такое ощущение, что в стране сейчас не снимается ни один фильм.
РГ: Сколько картин на "Мосфильме" остановлено?
Шахназаров: В том-то и дело, что формально никто ничего не останавливает. Съемочная группа ходит на работу, что-то делает, но съемки не начинаются. И это не очень хороший симптом. Если нет съемок сейчас, значит, и выход картин откладывается на неопределенный срок. Декорации законсервированы. Все перенесено на потом, но не факт, что съемки вообще начнутся. Ближайшие два-три месяца должны прояснить ситуацию: или кризис углубится, или все понемногу начнет оживать.
РГ: Мне рассказывали, что есть картины, зависшие чуть ли не на самом последнем этапе.
Шахназаров: Было несколько картин, где осталось сделать перезапись, а они уже совсем мертвы, финансирование полностью прекратилось. Мы их подхватили уже как копродюсеры, соинвесторы. Среди них, например, новый фильм Владимира Мотыля.
РГ: То есть у "Мосфильма" даже есть возможность прийти на помощь?
Шахназаров: За эти годы у нас возник большой запас прочности: финансовая ситуация достаточно стабильна, мы не зависим от бюджета, кредитов не брали, сокращений у нас нет. Мы все-таки многопрофильное предприятие. Лаборатория, которая печатает тираж, загружена полностью. Довольно интенсивно работают службы "постпродакшн".
РГ: Я, как и многие зрители, по-прежнему с нетерпением жду появления на экране скульптуры Мухиной, которая, разворачиваясь, сигнализирует, что перед нами лучшая студия Европы.
Шахназаров: Теперь эта эмблема ни о чем не говорит. Часто ее ставят в титры даже тех картин, на которые нам и права не принадлежат, - если фильм получается приличным, мы даем такую возможность. Вообще сейчас пошло совершенно другое кино. Во всем мире так работают: если в голливудском фильме стоит марка Universal, это не значит, что его сняла эта студия. Мы участвуем своими мощностями в восьми - десяти проектах в год. Возьмите "Пассажирку" Станислава Говорухина: мы в ней участвовали, но права принадлежат студии "Вертикаль".
РГ: За последнее десятилетие "Мосфильм" из самой большой студии Европы превратился в самую оснащенную. Развивая его, вы рассчитывали, что студия будет оказывать услуги и зарубежным производителям?
Шахназаров: Нет, мы ориентировались только на внутренний рынок. И в этом не ошиблись. Я работал за рубежом и не разделяю иллюзий насчет того, что сюда охотно поедут снимать иностранцы. У чешской студии "Баррандов" всегда будет преимущество, не связанное ни с ценами, ни с технологиями, - место расположения. У нас климат для кино неблагоприятный! На римской "Чинечитта" построишь натурную декорацию и можно работать весь год. У нас долгая зима, а кино зимой не снимается, если, конечно, не требуется по сюжету. Кроме того, Москва - не лучший город для съемок: баснословно дорогие гостиницы. В Париже чуть ли не правительством предусмотрены всяческие льготы, только чтобы затянуть туда съемочные группы. Хотя в Париж и без льгот едут. А у нас и льгот нет.
Культурный чизбургер
РГ: Считаете ли вы, что количественный рост нашего кино, который наблюдался последний год, сопровождается столь же внушительными творческими достижениями?
Шахназаров: Конечно, "песни нашей молодости всегда лучше", но мне действительно кажется, что современное российское кино сильно уступает советскому по мощи и насыщенности творческих идей. Вот в 70-е годы я пришел на "Мосфильм". Там работали Тарковский, Бондарчук, Гайдай, Шепитько, Климов, Хуциев, Шукшин, были в расцвете Рязанов, Данелия, Кончаловский, Алов, Наумов, снимал свои первые картины Михалков. Были очень хорошие режиссеры, которые считались как бы вторым эшелоном: Карелов, Чулюкин, Ордынский... Я сегодня смотрю их картины - как организованы съемки, как проработан второй план! А были еще "Ленфильм", Студия имени Горького, "Грузия-фильм", "Арменфильм", была "новая волна" кино Казахстана, Узбекистана, Киргизии... Работали десятки крупнейших мастеров, профессионалов, личностей высокого класса. Можно назвать что-то подобное сегодня?
РГ: Пресса уже, было дело, хоронила наше кино.
Шахназаров: Индустрия была разрушена, все пришлось возводить с нуля, так что это - достижение.
РГ: Но удалось ли восстановить кинематографические профессии?
Шахназаров: Только отчасти. Уровень профессий сильно упал. Это катастрофа: люди не знают, как организовать съемки, не владеют азами профессий. Не знают, как писать режиссерский сценарий!
РГ: Потому что приходят неизвестно откуда или во ВГИКе разучились учить?
Шахназаров: Сейчас руководить ВГИКом пришел Владимир Малышев - человек понимающий и талантливый, сумевший поднять Белые Столбы. И это дает надежду. А вообще институт сильно просел по уровню преподавания. В результате люди приходят откуда угодно, снимают бог знает кто, что и как. Вгиковские студенты уже с 3-го курса шли снимать сериалы! В этом парадокс: раньше мы и мечтать не могли о такой аппаратуре, как сейчас; теперь есть первоклассная аппаратура, но исчезли художественные идеи.
РГ: Ну хорошо, мы в нашей стране пережили очередной катаклизм, смену строя и морали, последствия всего этого неизбежны. Но ведь и во всем мире кино страдает от дефицита художественных идей. Французское кино уже не то, что во времена Рене Клера, в итальянском нет новых Феллини и Антониони, в английском - тишина...
Шахназаров: Да и в Америке кино уровня Стэнли Кубрика и Артура Пенна давно позади. И эпоха мощнейших американских актеров типа Де Ниро, Пачино, Хоффмана, Рэдфорда уже на излете.
РГ: Может, искусство кино прошло свой пик?
Шахназаров: Идут глобальные сдвиги в мире - в политике, в экономике. Глобальный кризис в культуре - их следствие. Такие периоды бывали и раньше. Должно родиться что-то другое.
РГ: Но круто меняются даже базовые принципы. Великое начало кинематографа Чаплин - само воплощение идеи гуманизма. Гуманизмом славилось наше кино. Сейчас многие уверены, что гуманизм иссяк, о нем надо забыть. Но гуманизм для человечества всегда был средством самозащиты: можно ли мириться с такой утратой?
Шахназаров: Директор крупного мирового кинофестиваля мне сказал: в кино не может быть морали. И мне стало понятно, по какому принципу он отбирает фильмы. Он так ощущает наше время. Согласиться с этим я не могу никак: здесь, думаю, конец всякого искусства.
РГ: Но за этим тезисом многое следует. К примеру, фильм всегда считался поступком, "посланием" автора. Теперь, значит, уже нет?
Шахназаров: Мы пришли к капитализму в момент его тотальной победы и, как всегда бывает в такой момент, в пору его заката. Капитализм XIX, ХХ веков, который бурлил идеями, создавал героев и великие произведения, закончился. А нынешний капитализм все превращает в товар, причем совсем пошлый: такой "Макдоналдс". Вместо живого мяса - "бургер". А где товар - там нет искусства. Там не нужны ни мысль, ни чувства, потому что там иные отношения: производитель - потребитель. Такой этап. Но жизнь бесконечна, и все рано или поздно перемелется. Система, судя по кризису, уже дает трещины, и весь мир заговорил о том, что такой тип капитализма умирает. Наша драма в том, что мы впрыгнули в последний вагон поезда, когда головные вагоны уже идут в совершенно другую сторону. Мы еще движемся в этом направлении, а там уже поняли: тупик. И начали поворот. С точки зрения истории это все - миг, а для каждой конкретной жизни - социальные катастрофы. И эти социальные катастрофы неизбежно породят опять новое кино, которое снова обратится к человеку. Сколько на это потребуется лет - 30, 50 или 100, - никто не знает.
Злодей или гений?
РГ: Искусство свободно. Но могут ли быть у художника чисто утилитарные соображения: например, как не навредить? Мне понравился крепко сделанный фильм "Домовой", но меня поразило, что через три дня на московской улице произошло точно такое же убийство, как в этом кино. Я понимаю, что человек, увидев в фильме эффектного киллера, необязательно пойдет убивать сам. Но может, в нем поколеблются некие табу, ранее неколебимые? Притупится чувствительность к злу? Вправе ли общество защищать себя от таких свобод художника?
Шахназаров: Оно обязано себя защищать. Мы же боремся с наркотиками, с бандитами. Что касается свободы творчества, то художник имеет право на все. Но - художник! Художника и не надо принуждать к нравственной чистоте. Он сам не сделает того, что может навредить.
РГ: Разве художник не может быть расистом?
Шахназаров: Есть примеры художников со взглядами, близкими фашизму, - Кнут Гамсун, например. Сальвадор Дали, говорят, сочувствовал франкистам. Как личность художник может быть отвратителен, но он физиологически неспособен делать зло своим творчеством. В романах Гамсуна нет фашизма!
РГ: Вы сняли новый фильм по повести Чехова "Палата N 6". Почему именно она и именно сейчас?
Шахназаров: В какой-то степени - случайность. Мы с Сашей Бородянским написали этот сценарий 20 лет назад и должны были его снимать с итальянским продюсером и с Марчелло Мастроянни в главной роли. Но хотя все диалоги там чеховские, действие перенесено в современность, а это не устраивало итальянцев: они хотели что-то в духе "Очей черных". Сорвалось. Хотя мы уже успели поработать с Мастроянни и вынести из этого общения замечательные впечатления. Теперь я думаю, что итальянцы были правы: такая мегазвезда плохо сочетается с нашей концепцией. Многое из придуманного я потом использовал в "Цареубийце" - этот фильм вырос из "Палаты N 6". А сценарий все лежал: я не мог найти исполнителя на главную роль. И вот, снимая финал "Исчезнувшей империи", я обратил внимание, в какой великолепной форме актер Владимир Ильин. Это и побудило вернуться к "Палате N 6". Но прошло 20 лет, и сценарий пришлось "доосовременить". Я думаю, это даже хорошо, что он пролежал: в середине 80-х психушки вызывали слишком много политических аллюзий. А Чехов и без них поразительно современен. Даже не по себе становится оттого, что за сто лет ничего не изменилось.
РГ: Кто еще снимался в картине?
Шахназаров: Кроме Ильина Алексей Вертков из театра Женовача, это его первая большая роль в кино. В ролях поменьше - Евгений Стычкин, Александр Панкратов-Черный. И так как мы снимали в реальной психиатрической лечебнице - реальные ее пациенты. К концу марта я рассчитываю закончить работу.
Источник: "Российская газета"
