#63728# «Русское бедное» — так называется проект, представленный галереей Марата Гельмана на III Московской биеннале. Эта выставка приехала в Москву из Перми, где около года назад Гельман открыл Музей современного искусства.
Успешный галерист и культуртрегер, свежеиспеченный член Общественной палаты Марат Гельман рассказал Infox.ru о том, как за год можно превратить заурядный провинциальный город в культурную столицу. О том, как современное искусство оказалось близко народу, и о том, что культурная экспансия в провинцию только начинается.
— Расскажите, что все-таки произошло с Пермью. Это какой-то смелый художественный эксперимент? Или серьезная государственная программа?
— Условно мы назвали этот проект «Культурная столица». Для себя мы выделили три показателя столицы: это место, куда приезжают, стекаются со всех сторон люди; место, где происходит много событий (за этот год в Перми прошло десять крупных фестивалей), и третье — это место художественной конкуренции, место, где делаются художественные карьеры.
Для этого мы создали в каждой сфере искусства по мощному институту. Например, Музей современного искусства. Он создан и теперь является стандартом, под который надо подтягиваться. Остальные должны либо сойти на нет, либо пытаться конкурировать. Создаем театр, музыкальную продюсерскую фирму под руководством Саши Чепорухина, дизайн-центр, которым руководит Тема Лебедев, который занимается возрождением пермской промышленности.
Наша задача — запустить механизм. Пока этот процесс в ручном управлении, и его надо контролировать. Потом постепенно будем отпускать ситуацию и смотреть, удалось ли сделать так, чтобы все эти процессы происходили естественным образом. Нам еще нужно два года.
— Как вам удалось за очень короткое время подтянуть в этот далекий от столицы город лучшие силы и заставить поверить в то, что все самое интересное теперь происходит на Урале: деньги? власть? эффективный менеджмент?
— Борис Мильграм (театральный режиссер. — Infox.ru) стал министром культуры Пермского края год назад, мой контракт подписан в январе, то есть девять месяцев назад. Выяснилось, что за такой короткий срок можно сделать очень многое.
Главное отличие нашего плана от стратегии министерства культуры в том, что они относятся к культуре как к отрасли: вот есть отрасль «культура», есть театры, которые должны жить, есть музеи, у которых не должны протекать крыши.
Мы сразу сформулировали, что культура — это не отрасль, а инфраструктура жизни, которая влияет на все: на качество жизни, на бизнес, на городской комфорт, на развитие креативной экономики. И в таком качестве культуру предложили губернатору.
Культурная политика в Перми стала успешной, потому что она была частью большой политики, с помощью которой власть хочет сделать жизнь людей лучше, интереснее, привлечь больше туристов и вместе с ними — деньги, инвестиции.
При этом надо четко понимать, что в этом году у министерства не было ни одного дополнительного рубля. В следующем году, так как мы доказали свою эффективность, мы претендуем на дополнительные средства. Договорились с министром культуры Авдеевым, что наш проект в Перми станет частью федеральной программы, такой площадкой для инноваций.
— А то, что этой площадкой стала именно Пермь, это случайность или что-то было в этом городе, что обещало вырасти в культурную столицу?
— С одной стороны, случайно. Когда все это начиналось, мне было все равно: что Пермь, что Пенза. Сейчас я начинаю понимать, что в Перми культурный код был зашит.
Во-первых, во время Второй мировой в Пермь были эвакуированы Мариинка, Русский музей, много других культурных институций. То есть во время войны Пермь уже была культурной столицей.
Во-вторых, это место очень толерантно к другому, к иному: здесь очень много народностей, национальностей. Инновация не вызвала отторжения. В-третьих, Пермь находится в достаточно сложном, если не отчаянном, положении. Раньше это был индустриальный город, который потерял эту свою индустриальную идентичность. И ему надо было искать новую, иначе бы он пропал как город — люди начали уезжать. Дело в том, что тот бизнес, который находится в Перми, в людях не нуждается. Это нефть, калиевые удобрения — много ресурсов, денег, поступлений в бюджет. Но при этом в развитии города бизнес вроде бы не был заинтересован — все можно было бы обеспечить вахтовым методом: завозить людей на две недели и увозить. Это была ситуация, когда у города не было лица, он был в поисках. Поэтому идея с культурной столицей — это было осмысленное решение губернатора Олега Чиркунова. Рискованное, но оказалось, что он правильно рискнул.
— И ни у кого понаехавшие москвичи не вызывают отторжения?
— Конечно, есть какая-то группа людей, которые чувствуют себя уязвленными в этой ситуации. Их немного. Ну там, например, председатель Союза художников, то есть люди, которые в течение долгого времени ничего не сделали, а теперь встрепенулись, типа мы тоже можем…
Были смешные претензии. Например, Речной вокзал, в котором сейчас музей, стоял четыре года заколоченным. Как только мы туда вселились, появились люди, которые говорят: а куда же девать теперь приезжих с парохода?
Но это скорее придает бодрости, чем является проблемой для нас.
— А как простой пермский зритель отнесся к такой достаточно агрессивной прививке современного искусства, которое и видавшие виды москвичи не в силах порой переварить?
— Вот чем отличается московский зритель от провинциального. Дело в том, что современное искусство, как и любое другое, бывает хорошее и плохое. И плохого всегда больше. Поэтому в Москве многие, уже получив какой-то негативный опыт, предубеждены: современное искусство не люблю. Человек идет на выставку уже с четким своим мнением.
В Перми была удивительная ситуация: у людей не было мнения, они шли без предубеждения. Выставка «Русское бедное» произвела фурор. Она очень демократичная, и она нравилась. Современное искусство вообще гораздо легче понимать, чем старое. Те люди, которые думают, что они лучше понимают Рембрандта, сами себя обманывают. Его понять гораздо сложнее, потому что ты не знаешь, в каких условиях были созданы эти работы, какая была общая ситуация, — они из другого мира. А работы современных художников сделаны здесь и сейчас.
Когда обыватель приходит в Третьяковку и видит «Черный квадрат» Малевича, он говорит: да это не искусство, я так тоже могу нарисовать. Когда обыватель приходил на выставку «Русское бедное», он тоже так говорил: я могу. Но на самом деле он имеет в виду: я тоже так могу, я тоже художник. Мы получили тысячи предложений каких-то объектов, которые люди сами конструировали. И в Москве два таких объекта можно увидеть. Эта выставка вдруг открыла творческий потенциал в людях.
— А что дальше? Где еще появятся «культурные столицы»?
— Мы, с моей точки зрения, разрушили стереотип, что интересная, насыщенная, культурная жизнь может быть только в Москве. Мы предлагаем всем, кто желает, брать наш опыт.
В рамках Общественной палаты мы хотим этот опыт отрефлексировать, оформить в проект «Культурный город», чтобы во всех городах России была нормальная культурная жизнь.
Источник: INFOX
Успешный галерист и культуртрегер, свежеиспеченный член Общественной палаты Марат Гельман рассказал Infox.ru о том, как за год можно превратить заурядный провинциальный город в культурную столицу. О том, как современное искусство оказалось близко народу, и о том, что культурная экспансия в провинцию только начинается.
— Расскажите, что все-таки произошло с Пермью. Это какой-то смелый художественный эксперимент? Или серьезная государственная программа?
— Условно мы назвали этот проект «Культурная столица». Для себя мы выделили три показателя столицы: это место, куда приезжают, стекаются со всех сторон люди; место, где происходит много событий (за этот год в Перми прошло десять крупных фестивалей), и третье — это место художественной конкуренции, место, где делаются художественные карьеры.
Для этого мы создали в каждой сфере искусства по мощному институту. Например, Музей современного искусства. Он создан и теперь является стандартом, под который надо подтягиваться. Остальные должны либо сойти на нет, либо пытаться конкурировать. Создаем театр, музыкальную продюсерскую фирму под руководством Саши Чепорухина, дизайн-центр, которым руководит Тема Лебедев, который занимается возрождением пермской промышленности.
Наша задача — запустить механизм. Пока этот процесс в ручном управлении, и его надо контролировать. Потом постепенно будем отпускать ситуацию и смотреть, удалось ли сделать так, чтобы все эти процессы происходили естественным образом. Нам еще нужно два года.
— Как вам удалось за очень короткое время подтянуть в этот далекий от столицы город лучшие силы и заставить поверить в то, что все самое интересное теперь происходит на Урале: деньги? власть? эффективный менеджмент?
— Борис Мильграм (театральный режиссер. — Infox.ru) стал министром культуры Пермского края год назад, мой контракт подписан в январе, то есть девять месяцев назад. Выяснилось, что за такой короткий срок можно сделать очень многое.
Главное отличие нашего плана от стратегии министерства культуры в том, что они относятся к культуре как к отрасли: вот есть отрасль «культура», есть театры, которые должны жить, есть музеи, у которых не должны протекать крыши.
Мы сразу сформулировали, что культура — это не отрасль, а инфраструктура жизни, которая влияет на все: на качество жизни, на бизнес, на городской комфорт, на развитие креативной экономики. И в таком качестве культуру предложили губернатору.
Культурная политика в Перми стала успешной, потому что она была частью большой политики, с помощью которой власть хочет сделать жизнь людей лучше, интереснее, привлечь больше туристов и вместе с ними — деньги, инвестиции.
При этом надо четко понимать, что в этом году у министерства не было ни одного дополнительного рубля. В следующем году, так как мы доказали свою эффективность, мы претендуем на дополнительные средства. Договорились с министром культуры Авдеевым, что наш проект в Перми станет частью федеральной программы, такой площадкой для инноваций.
— А то, что этой площадкой стала именно Пермь, это случайность или что-то было в этом городе, что обещало вырасти в культурную столицу?
— С одной стороны, случайно. Когда все это начиналось, мне было все равно: что Пермь, что Пенза. Сейчас я начинаю понимать, что в Перми культурный код был зашит.
Во-первых, во время Второй мировой в Пермь были эвакуированы Мариинка, Русский музей, много других культурных институций. То есть во время войны Пермь уже была культурной столицей.
Во-вторых, это место очень толерантно к другому, к иному: здесь очень много народностей, национальностей. Инновация не вызвала отторжения. В-третьих, Пермь находится в достаточно сложном, если не отчаянном, положении. Раньше это был индустриальный город, который потерял эту свою индустриальную идентичность. И ему надо было искать новую, иначе бы он пропал как город — люди начали уезжать. Дело в том, что тот бизнес, который находится в Перми, в людях не нуждается. Это нефть, калиевые удобрения — много ресурсов, денег, поступлений в бюджет. Но при этом в развитии города бизнес вроде бы не был заинтересован — все можно было бы обеспечить вахтовым методом: завозить людей на две недели и увозить. Это была ситуация, когда у города не было лица, он был в поисках. Поэтому идея с культурной столицей — это было осмысленное решение губернатора Олега Чиркунова. Рискованное, но оказалось, что он правильно рискнул.
— И ни у кого понаехавшие москвичи не вызывают отторжения?
— Конечно, есть какая-то группа людей, которые чувствуют себя уязвленными в этой ситуации. Их немного. Ну там, например, председатель Союза художников, то есть люди, которые в течение долгого времени ничего не сделали, а теперь встрепенулись, типа мы тоже можем…
Были смешные претензии. Например, Речной вокзал, в котором сейчас музей, стоял четыре года заколоченным. Как только мы туда вселились, появились люди, которые говорят: а куда же девать теперь приезжих с парохода?
Но это скорее придает бодрости, чем является проблемой для нас.
— А как простой пермский зритель отнесся к такой достаточно агрессивной прививке современного искусства, которое и видавшие виды москвичи не в силах порой переварить?
— Вот чем отличается московский зритель от провинциального. Дело в том, что современное искусство, как и любое другое, бывает хорошее и плохое. И плохого всегда больше. Поэтому в Москве многие, уже получив какой-то негативный опыт, предубеждены: современное искусство не люблю. Человек идет на выставку уже с четким своим мнением.
В Перми была удивительная ситуация: у людей не было мнения, они шли без предубеждения. Выставка «Русское бедное» произвела фурор. Она очень демократичная, и она нравилась. Современное искусство вообще гораздо легче понимать, чем старое. Те люди, которые думают, что они лучше понимают Рембрандта, сами себя обманывают. Его понять гораздо сложнее, потому что ты не знаешь, в каких условиях были созданы эти работы, какая была общая ситуация, — они из другого мира. А работы современных художников сделаны здесь и сейчас.
Когда обыватель приходит в Третьяковку и видит «Черный квадрат» Малевича, он говорит: да это не искусство, я так тоже могу нарисовать. Когда обыватель приходил на выставку «Русское бедное», он тоже так говорил: я могу. Но на самом деле он имеет в виду: я тоже так могу, я тоже художник. Мы получили тысячи предложений каких-то объектов, которые люди сами конструировали. И в Москве два таких объекта можно увидеть. Эта выставка вдруг открыла творческий потенциал в людях.
— А что дальше? Где еще появятся «культурные столицы»?
— Мы, с моей точки зрения, разрушили стереотип, что интересная, насыщенная, культурная жизнь может быть только в Москве. Мы предлагаем всем, кто желает, брать наш опыт.
В рамках Общественной палаты мы хотим этот опыт отрефлексировать, оформить в проект «Культурный город», чтобы во всех городах России была нормальная культурная жизнь.
Источник: INFOX
