И все же кроме материальных причин есть резоны, связанные с искусством. Теперь, когда возможности компьютерной анимации выросли так, что не всегда можно отличить предмет, нарисованный в компьютере, от настоящего, художники почувствовали новый вкус к реальному материалу, который имеет тяжесть, теплоту, влажность, фактуру, запах -- словом, все, что можно почувствовать на ощупь и что так важно для всякого художника. Мы знаем, что сегодня отсканированную фактуру можно так «подсадить» на компьютерное изображение, что публика обманется, но это не влияет на отношения творца с его созданием. А любовь автора к материальной кукле, конечно, передается зрителю.
Традиционно сильной выглядела финская кукольная школа: две студенческие команды из Академии искусств Турку показали картины, полные иногда шокирующего черного юмора. Фильм «Доброкачественный», снятый тремя девушками, повествует о человеке, у которого из-под мышки начинает расти странная опухоль. Унылый герой -- грубовато сделанная кукла с небритостью, мешками под глазами и кривым носом. Опухоль постепенно превращается в трогательную детскую головку на тонкой шейке и становится лучшим другом героя (мрачный и одновременно сентиментальный финал рассказывать не буду). «Ловушка», снятая другими четырьмя студентами, поначалу выглядит обычной историей про занятого папу и маленькую дочку, которая пошла кататься на санках. Даже страшноватый поворот сюжета, когда девочка видит подо льдом бьющегося синего утопленника, еще держит нас в неведении. Нам кажется, что добрая девочка мечется, мечтая спасти утонувшего. Но в итоге выясняется, что труп -- ловушка, при помощи которой семейство ловит цветных рыбок (вытащивший покойника папаша под вопль ужаса всего зала взрезает пузо и достает добычу).
Фильм француженки Софии Розе «Улитки Жозефа» о застенчивом мальчике, собирателе улиток (попавшем, как в городок в табакерке, в собственный пупок, где жители сворачивают спиралью длинные шеи и делаются похожими на улиток) и картина швейцарца Адриана Флюкигера «Сигналик», где куница живет в светофоре, без конца переключая свет (пока светофор не разбивают в автокатастрофе), тоже особенно трогательны именно из-за грубоватой и явной рукотворности кукол. В первую очередь Жозеф, чья круглая глазастая голова в шляпке напоминает головку старой самодельной куклы. Это ощущение возраста, истории, которая входит в кадр вместе с предметом, очень существенно для художников. Так, фильм «Конкуренты» Эрнана Сьесы и Адрианы Дельфино (Испания) о двух работниках фабрики, борющихся за внимание хорошенькой официантки, больше посвящен разглядыванию замечательных и явно избыточных старых предметов -- всевозможных ломаных игрушек, ржавых механизмов и т.д., -- чем заявленной истории. Перегруженный кадр превращается в выставку предметов в духе Шванкмайера, от которой невозможно оторваться.
И еще два предметных, очень несхожих, но захватывающих действием фильма. В картине «Ради носка» француза Карло Вожеле действуют шмотки -- носок сбегает с бельевой веревки, чтобы пойти развлечься, и попадает в плохую историю, а его дружбаны с той же веревки (среди которых главный мачо -- джинсы) идут кореша вызволять. Этот пятиминутный фильм уже получил огромное количество призов и столь наполнен наблюдательно сочиненными деталями (о жизни ночного клуба или о прачечной-пыточной, где несчастный носок подвешен над тазом отбеливателя), что идет под непрерывный хохот зала. А в «Исступлении» швейцарки Маи Гериг действуют только две куклы -- условные полированные деревянные фигурки мужчины и женщины на шарнирах. Эти двое занимаются любовью на наждачной бумаге в бешеном музыкальном ритме и стесывают себя до полного исчезновения.
Сюда же, к разговору о работе с реальностью, хоть их и нельзя назвать в полной мере кукольным и предметным кино, надо отнести и эксперименты. Как, например, британский «Что за свет (в окне мелькнул)» Сары Уикенс, сочинившей целую поэму о гуляющем по комнате и принимающем разные формы солнечном зайчике (использовалась замедленная и покадровая съемка в реальном доме). Кроме того, очень популярный в Интернете «Ноутбук» голландки Эвелин Лохбек, нарисовавшей в блокноте компьютерный интерфейс и клавиатуру и принявшейся на них работать как на настоящих. Остроумный прием перевода высоких технологий в низкие не нов, но этот фильм, построенный как набор этюдов, выглядит прелестно. Эвелин, ведя поиск в нарисованном ютубе, то показывает, как ее блокнот превращается в сканер, то жарит в нем настоящий хлеб, как в тостере, достает сыр и совершает прочие схожие бытовые действия.
Работа в технике пиксиляции -- то есть с перемонтировкой киносъемки таким образом, что живое движение кажется кукольным, -- сегодня тоже редкость. Так что экспериментальным выглядит и фильм англичанки Вики Мэзер «Стэнли Пикл», где двадцатилетний технический гений Стэнли живет в окружении игрушек и заводных родителей, пока не встречает настоящую девушку. И бодрый психоделический фильм-погоня «Алиса в асагае чудес» японки Йошино Наоко, где реальная девушка Алиса бежит по городу за нарисованным кроликом. И тревожный австралийский фильм «Подавленность» (режиссер Крис Джонс), построенный на почти статичной фотосъемке с небольшим добавлением компьютерной обработки и ведущий пунктуального героя от пробуждения в состоянии подавленности до самоубийства.
Впрочем, несмотря на возрождение кукол и разнообразные предметные эксперименты, трехмерная компьютерная анимация продолжает развиваться. В киношколах, где традиционно сильно обучение именно трехмерке (таких, например, как французская Supinfocom или немецкая академия Баден-Вюртемберга), студенты и дипломники мастерски делают симпатичные компьютерные анекдоты. По их работам сразу видно, что эти ребята отличные профи и завтра же их разберут на съемки коммерческих сериалов и полных метров. Но задачи искусства трехмерщики тоже решают. Вот, например, бывший москвич Никита Диакур, который теперь учится в британском Королевском колледже искусств, снял в компьютерном трехмере фильм «Муха на окне». (Надо сказать, в этом году в программе «Крока» как-то особенно много наших бывших соотечественников, которые учатся в киношколах всего мира и демонстрируют кино скорее европейское, чем наше.) Самое любопытное в этом фильме -- постоянное искажение пространства, поскольку события видятся глазами то рыбы, то собаки, то мухи. И еще один очень любопытный фильм -- «Ныряльщицы» американца Пэриса Мавроидиса. Режиссер, явно увлеченный киноавангардом 20--30-х, одновременно славящим человеческую красоту и делающим из него лишь деталь на огромной фреске, снял фантастическое кино о ныряльщицах, которые в полете с какой-то невероятной высоты выстраиваются в такие эффектные хореографические композиции, будто это синхронное плавание или взлетевшая в небо гимнастика на стадионе. В первый момент девушки выглядят кукольными (компьютер в изображении людей пока неизбежно дает «мертвяк»), но как только их лица в полете становятся плохоразличимыми, от шоу, как будто от настоящего, захватывает дух. Ну а когда они, все же долетев до бассейна, выходят вновь к своим вышкам, спиральные, уходящие прямо к солнцу лестницы тоже весьма впечатляют.
Но, конечно, фильмы кукольные и компьютерные не могут соревноваться по количеству и разнообразию подходов с рисованными, а их -- в самых изысканных рукотворных техниках, от угля и чернил до богатейшей живописи по стеклу и летучей песочной анимации, -- было очень много. И рассказывать о них надо отдельно.
Награды «Крока»
Гран-при и 5000 долл. -- «Мадагаскар: путевой дневник», режиссер Бастьен Дюбуа, Франция.
Особый приз имени Александра Татарского «Пластилиновая ворона» «За высший пилотаж» и 3000 долл. -- «Еще раз», режиссеры Екатерина Овчинникова, Татьяна Окружнова, Елена Петрова, Алина Ахьяева, Наталья Павлычева, Марина Архипова, Россия.
Специальный приз жюри и 4000 долл. «За лучший детский фильм» -- «Маленький мальчик и чудовище», режиссеры Йоханнес Вайланд и Уве Хайдшеттер, Германия.
Специальный приз жюри и 4000 долл. «За поэзию, переведенную в анимацию без слов» -- «Маяк», режиссер Велислава Господинова, Болгария.
Приз зрительских симпатий и 1000 долл. -- «Мадагаскар: путевой дневник», режиссер Бастьен Дюбуа, Франция.
